В этот раз за круглым столом «Стольник» собрал молодых да ранних, людей с завидным резюме на границе 25-летия.
Аня: Вас можно назвать типичными представителями своего поколения или хотя бы какой-то новой нарождающейся формации – быстро строящих карьеру молодых людей?
Максим: У меня, наоборот, бывает иногда некоторое одиночество от осознания того, что ровесники сильно отличаются от меня. Я правда не нахожу с ними понимания. Меня удивляет, что молодость – самое классное время, когда у человека столько сил и энергии – они тратят непродуктивно. Ведь у человека до 10 лет формируется мировоззрение, а в последующие 10 лет ему нужно найти себя. У меня было именно так, а сверстники меня не понимают, у них особых амбиций на жизнь нет.
Женя: Наше поколение связано с переходным периодом, так или иначе. Мы все родились в Советском Союзе. В 90-е очень резко преломилось сознание у всей нации. Некоторые совсем не выдержали этого перелома, некоторые смогли перестроиться, начали по-другому думать. В принципе, все мы дети перестройки. Но про себя могу сказать, что друг, который старше года на 3, называет меня «дедушка Фико» из мультика про пингвиненка Лоло. Я примерно так же себя чувствую, я понимаю, о чем ты говоришь, Максим.
Аня: Как произошло, что вы все намного обогнали сверстников, и не только их?
Женя: Я всех обманул. Как обычно происходит в жизни человека? Он идет в школу, заканчивает ее, идет в институт и только после его окончания начинает свой карьерный путь. Я в 18 лет пошел работать, и сразу мне повезло попасть в «Восход». На втором курсе обучения пиару в УрГУ мне стало страшно, что я учусь профессии, которая мощно и стремительно развивается и меняется, по учебникам Сэма Блэка, которые были написаны в 93-м году. Я испугался, что, закончив вуз, буду никому не нужен, и стал искать работу. Сегодня, в 24 года, я занимаюсь тем, чем занимаюсь, потому что когда-то сознательно лишил себя детства. Впоследствии я ушел из института, у меня нет высшего образования, и я нисколько этого не стесняюсь, хотя никого не призываю идти по моим стопам. Я иногда читаю лекции, в том числе и в УрГУ. И иногда вру про высшее, чтобы не подавать плохого примера.
Игорь: У меня наоборот – до определенного времени я шел в струе, развивался как определенный слой своего поколения. Прошел через школу, институт, собственный бизнес, семейный бизнес. И когда я пришел к фотографии и решил, что это действительно мое, то углубился и понял: модная индустрия и сами фотографы находятся сейчас на таком низком уровне, что, в принципе, начинать самое время. Идти к мечте заниматься любимым делом и получать за это деньги – лучшее, что может быть. Конечно, хорошо, когда путь к этой мечте начинается в 18 лет.
Аня: У тебя вообще скорость высокая – ты не так давно в фотографии и уже выдаешь такие результаты.
Женя: Я вообще считаю, что есть люди талантливые, которые быстро проходят этот путь, и есть люди, у которых нет этого таланта, но есть стремление и трудолюбие. Я себя к талантливым не отношу, мне потребовалось время, именно то время, которое у меня занимал бы институт. Нет ничего страшного в том, чтобы не быть талантом, всегда есть упорство.
Игорь: Мне кажется, талант – это собирательный термин, включающий в себя также чувство вкуса и интуицию. Когда ты предвидишь, что будет популярно завтра, или хотя бы понимаешь, что популярно сегодня, чтобы не повторять того, что было вчера. А еще это трудолюбие, когда ты часами сидишь, вникая в свою профессию, в то, как работают другие фотографы. И формируется понимание и мировоззрение. Это и есть талант.
Владислав: Есть такая теория – называется «Десять тысяч часов». Если у человека есть десять тысяч часов практики для занятий чем-то одним, он становится профессионалом в этом деле. Те люди, которые составили эту теорию, подсчитали, что у Билла Гейтса и того же Стива Джобса как раз были эти десять тысяч часов практики, прежде чем они стали теми, кем стали. Помимо того, они еще и по-хорошему были больны своими идеями.
Аня: Вообще, интересно понять, откуда берется мотивация, чтобы так усиленно стремиться к цели. Недостаток денег, бедное детство?
Максим: Я до 11 лет ни в чем не нуждался. Я из обеспеченной семьи, отец работал в Москве, и у меня в 6 лет были такие игрушки, которые я еще у кого-то увидел в этом городе, когда мне было уже лет 17. Когда мне исполнилось 11, от нас ушел отец, началась бедность, и в это же время, в мой день рождения, у меня умер друг. Из-за такого стресса я вдруг начал рисовать. И рисую до сих пор – мне просто идут картинки в голову, я не могу понять, откуда они, что это такое. Когда в интервью просят объяснить, я даже иногда выдумываю. Но я знаю одно – я рисую, и людям это нравится, я получаю восторженные отзывы из американских и европейских галерей. Получать это удовольствие – моя мотивация.
Игорь: Я хотел сказать, что для меня мотивация – это чувство какой-то неудовлетворенности. Вроде ты делаешь, и людям нравится, но потом ты смотришь на работы, которые сделаны на Западе, и понимаешь, что еще такой путь надо пройти, и это заставляет двигаться дальше, искать новые решения, не останавливаться ни в коем случае.
Женя: Про бедное детство имелось в виду, хотели ли мы зарабатывать деньги? Я убежден, что в рекламе, особенно в рекламном креативе, тупое желание зарабатывать деньги не приведет ни к чему и никогда. В первый год в «Восходе» я был а-ля практикант, я получал деньги только за сданную работу и вообще удивлялся, что мне за это еще и платят. В рекламе мотивацией точно должны быть не деньги, а скорее какое-то тщеславие. Для меня мотивация – желание сделать идеальную рекламную работу: не то, что мы делаем сейчас, а из разряда тех гениальных вещей, типа 99 на ценниках в конце или надпись на шампунях о том, что голову стоит намылить повторно, дважды увеличившая продажи Head&Shoulders.
Влад: Я здесь, видимо, единственный человек, который не завязан на творческой сфере, то есть моя деятельность – это, по большому счету, все равно бизнес, развитие и продажа. Для меня основным мотивирующим фактором является внутренний критик, который говорит: подожди, ты еще не добился, это хорошо, но это не то. Я работаю уже 6 лет. Мотивация простая – я понимаю, что жизнь не бесконечна, и в последнее время это чувство все больше обостряется. Появляется страх того, что многое можно не успеть, поэтому прийти домой, включить Интернет и зайти в социальные сети воспринимается как потеря времени. Внутренний критик спрашивает – как ты потратил это время? Ты сделал это с пользой или ты просто провел его впустую? Поэтому все свободное время я стараюсь тратить на развитие.
Аня: Есть проблема вечного недостатка времени, из-за которого страдает общение с друзьями, личная жизнь?
Максим: Я с 6 лет все время чувствую недостаток времени, мне не хватает 24 часов в сутках. Я еще пишу книгу, и тоже переживаю, что этим отнимаю у себя время как у художника. Поэтому пытаюсь по максимуму из себя выжимать. Как уже сказал, со сверстниками плохо общий язык нахожу – у всех девушек цель побыстрее найти парня, выйти замуж, родить ребенка, у парней – быстрее бы купить тачку и переехать от родителей.
Женя: Не знаю, у меня практически все сверстники чем-то занимаются, чему-то себя посвящают, просто кто-то более успешен, кто-то менее. У меня лично не так много времени, чтобы тусоваться в клубах, иногда я предпочитаю поспать. А молодость – она после 40, сейчас надо на зачетку работать.
Игорь: А как вы считаете – в нашем городе можно развиваться, раскрыться? Я считаю, что есть определенный потолок, когда уже становится тесновато и начинает тянуть в другие просторы. И я как раз сейчас нахожусь в этом переходном периоде.
Максим: Вот когда я делал первые выставки – мне было интересно. Мне показалось, у нас такой культурный город, много людей приходило. Потом была вторая выставка, третья, пятая – в какой-то момент я выучил все реакции местной публики наизусть. Вот сейчас на осень я готовлю проект, который никто еще не делал. И мне интересно, как отреагируют уральцы на это, а потом тоже хочется в новые земли.
Женя: У меня противоположное мнение о нашем городе. Агентство «Восход» – это агентство из Екатеринбурга, и когда-то наш креативный директор Андрей Губайдуллин сказал фразу из «Маленького принца», которую я начал понимать уже потом: «Хочешь прибрать свою планету – начни со своего дома». По сути дела мы последние 5 лет этим и занимаемся: потихонечку доказываем, что креативная реклама может существовать не только в Москве. У нас сейчас клиенты и из других городов России. Конечно, в Екатеринбурге тяжелее, чем в Москве, где ты имеешь большие ресурсы в людях, заказчиках и деньгах. Но ничто не развивает твой мозг так, как какие-то барьеры. У нас очень развитый в плане бизнеса город, один из самых развитых в России. И у нас очень много адекватных людей для бизнеса.
Игорь: Лично мне невозможно дистанционно работать с журналами, если это не интернет-издания, связываться с редакторами и людьми. И опять же команда. «Восход» снял уникальный ролик про черкашинскую колбасу, который совсем не похож на местный продакшн. Опять же здесь таких клиентов, как Черкашин, которые бы позволили делать самое лучшее, единицы.
Аня: Какие у вас амбиции, точка, которую надо достигнуть для самоудовлетворения?
Максим: Я хотел бы оставить след в истории, быть примером для кого-нибудь. Я ненавижу, когда что-то просто повторяется. Я хотел бы быть новатором.
Женя: Реклама – это такой фьюжн творчества и коммерции, и у меня здесь две цели. Первая задача – создать по-настоящему сильный бренд, который проживет гораздо дольше, чем я, мои дети, мои внуки, как, например, Coca-Cola. Втрое – выиграть «каннского льва», это мечта любого креативщика в России.
Игорь: Я тоже хочу сделать не просто фотографию, а снимок, который будет жить через десять лет и далее, то есть такую работу на века, которая попадет в учебники истории по фотографии.
Влад: Хотелось бы привнести лучшие изменения в этот мир, особенно в Россию, потому что я очень люблю свою страну. А вторая цель – вырастить гениального сына, дать ему все, что потребуется на определенном этапе, для развития.
Он-лайн версия журнала: http://www.stolnick.ru/cat/index.html 
